|
От Меня это было
(по мотивам духовного завещания старца Серафима Вырицкого)
Когда душа уже не ждёт отрады,
От горя непосильного склоняясь,
Не забывай, возлюбленное чадо,
Что всё на свете было от Меня.
За каждый миг тоски и непокоя,
За клевету, что режет, словно меч,
Молись и веруй – Я Своей рукою
От сотни бед всесилен уберечь.
Когда толпа вокруг тебя лютует,
Твоей души бессильная понять,
Поверь в одну лишь истину простую –
И это тоже было от Меня.
Доверь Мне горечь ран неисцелённых,
И, в простоте младенческой прильнув,
Поверь: Моя любовь к тебе бездонна,
Я никогда тебя не обману.
Когда недуг связал тебя в постели,
Ты не ропщи, судьбу свою кляня –
Не забывай, что всё на самом деле,
И даже это – было от Меня.
Когда мечты и планы все разбиты,
Когда всё словно рушится вокруг,
Ты просто помни – Мне важней молитвы
Любых твоих стараний и заслуг.
Когда тебе на сердце одиноко,
Других людей не стоит обвинять.
Нет никого на свете ближе Бога,
И потому всё было от Меня.
10 февраля 2010 г.
Романс Северуса Снейпа
Наверно, есть, за что судьбу благодарить,
Хотя сейчас страдаю я безвинно.
И всё же, Тёмный Лорд, отчасти мы свои –
Мы выросли под крышей Слизерина.
Наивно и смешно – я всё же полюбил,
Я смог в какой-то миг остановиться.
Бессмысленно просить: Хозяин, не губи
Предателя, шпиона, слизеринца.
Что делать, Тёмный Лорд? Обета не сдержу,
Пусть будет мне наградой преисподня.
Быть может, я потом прощенья попрошу,
Но только, извините, не сегодня.
Простите, Тёмный Лорд – о чём нам говорить?
Я вашего доверия не стою.
А впрочем, я готов и к смерти от своих,
Сберечь бы только юного Малфоя.
Наивно и смешно – я всё же это смог:
И выбрать, и решить, и измениться.
Я верю лишь в одно – коль есть на свете Бог,
То, может быть, Он примет слизеринца.
17 октября 2009 г.
Митрополит
Проходит день за днём, и вновь душа болит,
И колокольный звон сегодня слишком громкий.
Спасать чужую жизнь к чему, митрополит?
Ответа не ищи – душа царя – потёмки.
И если каждый – враг, и если каждый – трус,
И если каждый сам себя сегодня предал,
К чему на сердце брать такой тяжёлый груз?
Ответа не ищи – никто не даст ответа.
И к совести чужой бессмысленно взывать,
И смысла нет просить и вразумлять монарха.
Пусть Истина – Христос, но это лишь слова –
Один короткий путь от алтаря до плахи.
Ведь ты прекрасно знал, что он придёт в собор,
И твёрдо принял крест, и страху не поддался.
И если кто-то всё ж сумел сказать: «Не вор»,
То значит, подвиг твой свершился не напрасно.
Ответа не ищи – ответ уже готов –
Один короткий путь от славы до позора.
Один короткий путь по имени Любовь,
По имени Того, Кто больше жизни дорог.
28 ноября 2009 г.
Молитва памяти
Этот ад никогда не кончится
Бесконечных, кошмарных дней.
Только жить почему-то хочется
С каждым часом ещё сильней!
Вновь надеясь на невозможное
И не веря в него уже
Радость каждой минуты прожитой
Сохранить навсегда в душе;
Запах старой травы желтеющей,
Лучик солнца и каждый вздох
Сохранишь только ты, нетлеющий,
Нашей памяти огонёк.
Когда верить уже бессмысленно,
Не поможет уже никто,
Я молюсь лишь тебе, единственный,
Лишь тебе, огонёк святой.
Если в жизни мне нет прощенья
И остались всего лишь дни,
Я прошу: огонёк священный,
Для других меня сохрани!
Наши шутки и смех, а главное –
Средь тяжёлых минут и дней
Донеси им хотя бы малую,
Но частицу любви моей.
Пусть в сердцах навсегда останется,
От всех бед и невзгод храня,
И пускай всё вокруг меняется,
Я прошу: не забудьте меня.
И от боли минут агонии,
От пугающей мглы пустой
Эту нежность, что вы запомнили,
Сбережёт огонёк святой.
8-11 февраля 2003 г.
Беслан
Снова огни взорванных звёзд,
Ночи без сна.
Что наша жизнь? – Вечный Норд-Ост,
Вечный Беслан.
В доли секунд рухнувший мир,
Холод в сердцах.
Наш господин, наш конвоир –
Собственный страх.
Сколько же дней, сколько часов,
Сколько минут?
Крики детей, рой голосов…
Нас не убьют!
Время пришло, вышел лимит,
Воздух дрожит.
Серая пыль рухнувших плит…
Мы будем жить!
Что ж, гороскоп нам предсказал
День неудач.
Кровь на телах режет глаза –
Только не плачь!
Это легко – просто лежать
Средь мертвецов.
Я вас прошу, если стрелять –
Только в лицо.
Ты не страдай, ты не жалей,
Помни, что мы
К жизни в веках смертью своей
Обречены.
Если дожить и дотерпеть,
То до конца.
Мы ведь с тобой святы теперь
В чьих-то сердцах.
22 сентября 2004 г.
Я.М.Юровскому
К чему теперь победой похваляться?
Я знаю цену на Земле всему.
Чужая кровь останется на пальцах,
Тебе уже не смыть свою вину.
Чужая кровь не жжётся и не ранит,
Чужая кровь, конечно, не своя;
Но всё пройдёт. Останется лишь память,
Последняя надежда не стрелять.
Всё решено, и приговор зачитан,
История полна кровавых дат.
Рука не дрогнет… Вот и всё, убиты.
Вы снова победили, комендант!
Чужая боль не режет и не плачет,
Чужую боль так просто позабыть.
Стрелять в святых – несложная задача,
Гораздо проще, чем святыми быть.
Но жажда жить сильней всего на свете.
Судьба вмешалась в роковой расстрел:
Ты жмёшь курок, а пули рикошетят,
И крики жизни слышатся средь тел.
Вы живы? Виноваты в этом сами!
Врагов, ты знаешь, нужно добивать.
Холодный штык ударится о камень.
Ну почему она ещё жива?!
Последний крик, и лязганье оружья –
Чужая смерть привычна и проста.
И брызнет на пол россыпью жемчужной
Ненужных драгоценностей фонтан…
Пустой подвал, израненные стены,
Чужая кровь на каменном полу,
И только мысль: «Везёт тебе, царевна,
Ты умерла, а я ещё живу.
Герой для всех, не трус и не предатель,
К чему бессмертье, ведь не в этом суть.
Я буду жить в одной застывшей дате,
Которую мне больше не вернуть.
Мой приговор – всё время помнить это,
И больше никогда не забывать
Твой первый крик, и кровь, и треск корсета,
Последний взгляд, последние слова.
Пусть впереди немалая дорога,
Всю жизнь я этой памятью плачу
За те глаза без скорби и упрёка –
В них только жалость, жалость к палачу.
К чему решать, кто правы, кто неправы –
России наша совесть не важна.
Я не желал мучительной расправы,
Я не хотел… Прости меня, княжна».
Всё кончено, и слов уже не нужно,
Но я храню священную мечту –
Что палачей истерзанные души
Когда-нибудь прощенье обретут,
Что это зло, добравшись до предела,
Рассыплется, как серая зола.
Княжна, ведь ты же этого хотела,
Ты так наивно этого ждала!
20 января 2005 г.
Булату Окуджаве
Как мудрость удивительно проста!
Порой для счастья так немного надо –
Лишь никому не дать бы растоптать
Тот чудный рай, что создал из Арбата,
Чтобы потом с собой навек забрать
Тот странный мир, великий и убогий -
То светлое наследие добра,
Что ты вложил в простые эти строки;
Чтоб мы могли поверить в этот мир,
И об одном просить: Великий Боже!
Всю Вечность простоять бы у перил,
И ничего уже не нужно больше!
Чтоб только помнить мудрость этих строк,
Чтоб слышать запах мартовского снега.
Ты показал нам, что такое Бог,
Наивно веря в святость человека.
Люби их всех, пока хватает сил,
И будь суров, и справедлив, и нежен,
Прощенье за эпоху попроси -
Она тебе потом ответит тем же.
И закури, задумчиво взглянув
На наше легкомыслие смешное,
И расскажи про боль и про войну,
Про первый страх последнего героя.
И про надежду, что всегда жива,
И про ребят, взрослеющих до срока,
Про музыку, что спрятана в словах,
И про себя: негромко и немного.
Вселенских тайн разгадка так проста,
И пусть ответ кому-то неугоден,
Твоей последней проповедью стал
Лишь пыльный мир Арбатских подворотен.
9 сентября 2005 г.
Кафедральный собор
Разлетелись на полу догоревшие огарки,
И ворвался ветер в храм, выбив Царские врата.
Свет ударил в полумрак ослепительно и ярко,
И взорвался в тот же миг, как сгоревшая звезда.
Как внезапно и легко рвутся каменные своды.
Золочёные кресты раскалились добела,
Купола последний раз заискрились позолотой,
И взметнувшаяся пыль под собой их погребла.
Исчезают купола – и почти уже не больно.
Отгремел последний взрыв, пыль осела на крестах.
Звон разбитого стекла так похож на колокольный,
Почерневшие куски так похожи на сердца.
Отгремел последний взрыв – и почти уже негромко,
Отзвучал последний залп, отыграл последний бой.
И лежали на земле почерневшие обломки,
Только пепел всё кружил над ликующей толпой.
Почему и для кого – нам никто не даст ответа.
Над брусчаткой мостовой только лозунги звучат:
«За Россию! За народ! За республику Советов!
За рабочих! За крестьян, и, конечно, Ильича!»
Смолкли гулкие шаги над брусчаткой запылённой,
Эхо взрывов улеглось, и затихли голоса.
Лишь смотрели в пустоту на разломленной иконе
Богоматери святой вечно кроткие глаза.
Ночь опустится на храм, и находчивые воры
Налетят, как саранча, предвкушая свой разбой,
Отвалив кусок стены Кафедрального собора,
Может быть, в последний раз взглядом встретятся с Тобой.
Ты смотрела на людей также вдумчиво и строго,
Никого не осудив, ничего не говоря.
Раскалённая зола остывала понемногу,
И садились стаи птиц на обломки алтаря.
Что ты видела тогда, в этот миг неумолимый,
Отрываясь от стены и взлетая в небеса,
И ныряя, как в вулкан, в чёрный столб огня и дыма,
Ни на миг не отведя вечно кроткие глаза?
Ты, конечно, всё простишь, ты от нас не отвернёшься,
И конец людского зла ты предвидишь наперёд.
Может быть, когда-нибудь снова ляжет эта площадь
У подножия других позолоченных ворот.
12 мая 2006 г.
Часовые Небес
Идут часы – безжалостно упорно,
Поток минут сливается в года,
Секундной стрелкой отмеряя подвиг
Отваги ежедневного труда.
Не слава кратковременного боя,
Не разовые доблести войны,
А вечный крест ношения с собою
Чужих ошибок, боли и вины.
Дарить себя, как прежде, неизменно,
Ни силы, ни здоровье не щадя.
И вновь часы оттачивают время,
Застывший вечер к ночи подводя.
И даже если силы на исходе,
Усталость накрывает с головой,
Не забывать – герои не уходят,
Как пост не покидает часовой.
Проходит жизнь, размеренно и точно,
Стихает боль, забытая давно,
И только труд титанов-одиночек
Нам никогда понять не суждено.
Свою судьбу всецело и бесстрашно
Бросая на служение Кресту,
Опять стоят невидимые стражи
У веры и надежды на посту,
За души незнакомые сражаясь,
Одним великим лозунгом живя:
Чужая жизнь - отныне не чужая,
Чужая жизнь дороже, чем своя.
Проходят дни, размеренно и верно,
А люди ждут каких-то нужных слов,
Добра, неистребимого, как время,
Отточенное тиканьем часов.
22 августа 2006 г.
Жизнь
В беспечности людской, в смешении молекул,
В безумии страстей, на крови и на лжи,
В несбыточной мечте о счастье человека
Всем нормам вопреки рождалась наша жизнь.
Неистово крича с младенческим упорством,
Пытаясь разогнать сгустившуюся тьму,
Рождалась наша жизнь – отчаянно и просто,
Не думая, за что, не ведая, к чему;
За каждый новый вздох готовая сражаться,
Горела всем назло – и из последних сил.
Хотела ли она когда-либо рождаться –
Никто её тогда об этом не спросил.
Рождалась наша жизнь, пропитанная болью,
Виной чужих грехов и тяжестью утрат,
Крушением надежд, растоптанной любовью –
Теперь уже никто ни в чём не виноват.
И вновь сгущалась тьма, всё больше и страшнее –
Насмешка чьих-то сил, жестокая игра,
А где-то в глубине, почти сливаясь с нею,
Горела наша жизнь – упрямая искра.
Горела наша жизнь – людское заблужденье,
Ошибка на пути в движеньи чьих-то душ.
Горела наша жизнь – без права на рожденье
В специально для неё построенном аду.
И ад наполнил жизнь – циничный и жестокий,
Распахнутый для зла, как летнее окно.
Горела наша жизнь без веры и без Бога,
От счастья и любви закрыта пеленой.
Вина чужих грехов горела вместе с нею,
Не зная, как понять, не помня, как простить.
Боролась наша жизнь, пытаясь стать сильнее,
Чтоб всю на свете боль в себе перенести;
Чтоб всё на свете зло в себя вбирая жадно,
В душе перебороть и тайну сохранить,
И выдержать в борьбе без стонов и без жалоб,
И никого потом за это не винить.
В порочности людской, из радужного ада,
Всем нормам вопреки, сквозь тысячи преград
Рождалась наша жизнь – безвинная расплата.
Теперь уже никто ни в чём не виноват…
29 сентября 2006 г.
Фронтовая встреча
Кровавый рубец горизонта
Под кронами сосен скрывал
Полоску за линией фронта
И первый случайный привал
И луч догоревшего солнца
Исчез в нашем робком огне,
На миг осветив незнакомца –
Союзника в этой войне.
Ну здравствуй! И кто бы ты ни был,
А цель, безусловно, одна.
В какую бездарную книгу
Нас впишет с тобою война?
И даже костёр догорает,
Боясь приближенья врага.
И дружба моя – фронтовая –
Неужто тебе дорога?
А впрочем, забудь остальное,
Сейчас разговор о другом.
Нам жизнь расписали войною
На тысячи верных шагов;
Нас целиться метко учили,
Учили врагов не щадить;
Нам судьбы опять расчертили
На тысячу вёрст впереди!
Скажи, ну чего же ты хочешь,
Какой непонятной вины?
Нам жизнь разрывают в кусочки
Холодные руки войны…
А впрочем, забудем об этом,
Сейчас разговор о другом –
Пока далеко до рассвета,
Пока не погаснет огонь.
И знаешь, наверно, не к месту
Нам помнить про тяжесть боёв.
У каждого слова и жеста
На свете есть время своё.
Костёр растворяется дымом,
Струящимся над головой.
Ну здравствуй, союзник незримый,
Невидимый брат фронтовой!
Быть может, конечно, непросто
Сражаться бок о бок с тобой,
Когда расступаются сосны,
Когда догорает огонь.
А впрочем, забудем о войнах
И просто с тобой помолчим.
Дрожит огонёк беспокойный,
Как будто бы пламя свечи.
Скажи, ну чего же ты хочешь?
У нас даже времени нет.
Часы припозднившейся ночи
Когда-нибудь сгинут в рассвет.
Дымок растворится от ветра,
Как призрак погибших ребят.
Я просто скажу напоследок,
Что жить не могу без Тебя.
Ну здравствуй! Прости, если можешь
За эту нелепую ночь.
Враги подступают тревожно,
Укрыв затаённую мощь,
Огонь разрывается в танце,
Опасность грядёт впереди,
А я не хочу расставаться,
А я не хочу уходить,
Я в каждом дыхании ветра
Хочу оставаться с Тобой –
Пока далеко до рассвета,
Пока не погаснет огонь.
1 декабря 2006 г.
***
Не дожили, недоверили,
Не устали воевать,
И растратили до времени
Все заветные слова.
Защитить пытались истину –
Правду вечную свою,
Только ложью ложь не вытравишь,
Сколько с нею не воюй.
Не прикроешь средства целями,
И себя не обмануть….
Не дожили, недоверили.
Кто ответит – почему?
22 января 2007 г.
Помнишь, Герда?
Помнишь, сердце рвалось в груди
И метель завывала в танце;
Обжигали кристаллы льдин
И слезились водой на пальцах,
Буря в клочья рвала рассвет,
Задыхаясь в безумном вое,
И кружил бесконечный снег,
Землю с небом связав стеною?
Помнишь мёртвый холодный зал
И дворец без тепла и света,
И насмешку в его глазах? –
Путь закончен. Ну здравствуй, Герда.
Помнишь, Герда, как лёд сверкал
В ровных стенах пустого зала?
Ты ответила: «Здравствуй, Кай,
Я так долго тебя искала!
Как разлука была горька,
Как метели хлестали в спину!
Так пойдём же отсюда, Кай –
Здесь так холодно, так пустынно»
- «Что ты, Герда, идти? Куда?
Мне хватает надежд и знаний.
Этот мир состоит из льда,
Совершенных и чётких граней.
Посмотри, как блестит паркет,
Как слепит голубой оттенок,
И ломается слабый свет,
Утопая в прозрачных стенах.
Опускается снег – гляди,
Как узор его прост и точен.
Помоги мне сложить из льдин
«Вечность» - символ зимы и ночи».
Помнишь, Герда, как боль сильна,
Как порой бесполезна помощь?
- «Милый Кай, в мире есть весна.
Почему ты её не помнишь?
Что случилось с тобой, ответь,
В белой клетке холодных башен?
Здесь кругом обитает смерть –
Неужели тебе не страшно?
Я всего лишь зову туда,
Где деревья шумят под небом,
И неистово бьёт вода
По звенящим зелёным стеблям.
Где-то там за границей льдов,
За скопленьем прозрачной тверди
Над землёю царит Любовь
Как основа всего на свете.
Там лучами струится свет,
Заплетаясь в узорах радуг.
Милый Кай – здесь же просто снег,
Ты за снегом не видишь правды!
Там за снегом шумит река,
Там листвой шелестят деревья…
Где здесь Вечность – ответь мне, Кай!
Почему я в неё не верю?»
- «Слово «Вечность» - всего лишь звук,
Комбинация битых льдинок.
Хватит, Герда – взгляни вокруг,
Как искрятся снега призывно,
Как уходят во тьму года,
И под снега резной завесой
Расцветает из толщи льда
Наше Снежное Королевство.
Как мельчайший узор снегов,
Совершенством своим прекрасно,
Мне на свете важней всего
Наше Вечное Государство.
В бесконечном его снегу
Мне не нужно ни тьмы, ни света.
Об одном попросить могу –
Оставайся со мною, Герда».
Помнишь, Герда, - холодный взгляд
Как военный кинжал отточен?
- «Кай, прости, я пойду назад,
Я не выдержу вечной ночи,
Не забыть мне далёкий мир,
Где дымок над кострами вьётся.
Твой дворец – это просто миф,
Он растает при свете солнца.
Понесутся капели вниз,
Разбивая водою плиты.
Вечной может быть только Жизнь,
Что теперь от тебя сокрыта.
Я устала от вечных льдов,
От легенд, перевитых ложью.
Я люблю – но моя любовь
Ничего изменить не может».
Помнишь, Герда – кружился снег
Вечной ночи и вечной смерти?
Он стоял и смотрел ей вслед
На пустом ледяном паркете.
5 марта 2007 г.
История одной битвы
Ждёт впереди последний бой,
Решающий финал.
Враг не узнает, что с тобой,
Насколько ты устал.
Своей гордыни, как щиту,
Доверишься в бою.
Из всех дорог ты выбрал ту –
Особую, свою.
Ты рвался на передний фланг,
Стрелял, что было сил,
Но почему же снова враг
Тебя опередил?
И даже в миг, когда падёшь
В растоптанную грязь,
Твердишь упрямо ту же ложь,
Раскаянья стыдясь.
Не помня, что ему сказать,
Не зная, как прощать,
Ты вновь глядишь ему в глаза,
Сочувствия ища.
Минутной слабости своей
Поддавшийся на миг,
Ты прочь отбросишь револьвер,
Испачканный в крови.
Сказать «Прости меня, герой»
Уже не хватит сил.
Подумать только – ты его
Почти уже убил.
Ты вновь пытаешься собрать
Всю ненависть в душе
И из последних сил стрелять
В знакомую мишень!
И вновь, от битвы ослабев,
Ты падаешь на лёд.
Уходит с кровью в землю гнев
И утро настаёт.
Метель опять нагонит дрожь
Позёмкой голубой,
И ты когда-нибудь поймёшь,
Что дрался… сам с собой!
10 марта 2007 г.
Молитва
Когда опять настанет тишина,
И пустота подступит вместе с нею,
Не дай забыть, не дай не вспоминать
Что в жизни для меня всего важнее.
Не дай забыть горение огня,
Что, как надежда, в сердце заискрится,
Позволь весь мир Тобою заполнять
И всей душой с Тобой соединиться.
И в вихре дел, покрытых суетой,
В сражениях, ошибочных, быть может,
Прошу Тебя – не дай забыть о том,
Что для меня лишь Ты всего дороже;
Как сердце в ожидании стучит,
Как предвкушенье радостно и больно,
И как слова разносятся в ночи,
Подхваченные звоном колокольным;
Как после всех ошибок и потерь
Надежда наше сердце вновь излечит,
И как шумит за стенами апрель,
Провозглашая радость каждой встречи;
Как сердце в ожидании чудес
В который раз надеется услышать
Ликующую фразу: «Он воскрес,
Бессмертия порог переступивши!».
Когда затянет жизнь в пучину бед,
Когда молва чужая нас осудит,
Не дай забыть о том, что смерти нет
И никогда теперь уже не будет.
Когда душа, погрязшая в войне,
Устанет от предательства и стужи,
Один лишь Ты ей будешь всех верней –
Соратников и братьев по оружью.
Когда в трясину жизни засосёт,
И шевельнутся робкие сомненья,
Не дай забыть о том, что знаешь всё
До самого последнего мгновенья.
Позволь заветной радости слова
Запомнить до малейших интонаций,
И никогда Тебя не забывать,
И никогда с Тобой не расставаться.
8 апреля 2007 г.
Гимн отчаяния
Вера сильнее, чем знания
Сотням скорбей вопреки,
Пусть впереди испытания
Будут порой нелегки.
Даже сквозь боль непомерную,
Сквозь разъедающий яд –
Верую, Господи, верую,
Воля да будет Твоя!
Сердце в груди разрывается,
Кровью стуча у виска…
Если мечты не сбываются,
Значит, так нужно пока.
Просьбу свою неумелую
В Небо заброшу, как сеть –
Верую, Господи, верую,
Дай же мне сил дотерпеть!
Пусть посреди разрушения
Тают надежды угли,
Нет на Земле искушения,
Чтоб мы пройти не смогли.
Всё угасает, что тленное,
Как почерневшая медь.
Верую, Господи, верую
Через страданья и смерть!
27 апреля 2007 г.
Творчество
Помоги мне сейчас – пусть я этого вовсе не стою,
Помоги вопреки всем ошибкам и боли моей!
Помоги в этот миг, когда пальцы горят над строкою,
Это слово найти, что вернее других и сильней!
Я отвечу за всё, но пожалуйста, может быть, завтра?
А пока подари вдохновения, веры и сил.
Я отдам Тебе жизнь, мой единственный верный Соавтор,
Чтобы Ты из неё сделал новые капли чернил.
Помоги сделать так, чтоб бумага светилась от строчек,
Чтобы в чьих-то сердцах разломился скопившийся лёд.
И ни словом одним мне не дай этот дар опорочить.
Помоги мне сейчас – а потом всё равно, что придёт.
Посвящение прошлому
С тех пор минуло лет совсем немало,
И прошлого уже не поменять.
Лишь купола неведомого храма
Сверкали, восхищая и маня.
Шумели клёны, пенились потоки,
Терялся свет в сплетении аллей,
А Ты всё ждал наивную девчонку,
Что щурилась от солнца на скале,
Когда она, тоскуя от чего-то,
Волшебного свидания ждала,
И, позабыв природные красоты,
Глазами вновь искала купола.
И сердце разрывалось и стремилось,
Надеясь эту тайну разгадать…
Но первой в жизни встречи не случилось,
И развела дорога на года.
И злобный яд пролился в кровь без спроса,
Ошибки и страданья породив.
И боль пришла – мучительна, несносна,
Без шанса, без надежды впереди.
А Ты всё ждал – упорно, без оглядки,
В терпении своём неутомим,
Что я приду, коснусь шершавой кладки,
Склонюсь перед величием Твоим.
Ты верил, что, о прошлом сожалея,
Среди беды, отчаянья и зла
Я снова вспомню клумбы на аллеях
И залитые светом купола…
Ну здравствуй! Вот решётка из металла,
Вот мрамора холодная плита.
Ты прав – стена действительно шершава,
Да только я совсем уже не та.
Нет в жизни наказания сильнее,
Чем годы без надежды и тепла,
Но вновь шумят раскидистые ели…
Ну здравствуй! Я же всё-таки пришла.
Прости за всё, чего не дотерпела,
За всё, чего тогда не дождалась,
За ту, что с восхищением смотрела
На залитые светом купола.
12 июня 2007 г.
Любовь
Храни его, Боже Всевышний,
Как в мире никто не хранит.
Храни и от памяти лишней
Ещё не забытых обид;
Храни заплутавшую душу,
Лелей, как садовник – цветы,
Храни от ошибок ненужных,
От яда чужой клеветы.
Храни от предательства злого,
От подлости вечной людской,
Храни его, Боже – чужого,
Как будто он всё-таки свой.
Храни от отчаянных мыслей,
Нападки врага отгони.
Храни его, Боже Всевышний,
Как в мире никто не хранит.
2 июля 2007 г.
Мы дошли до Берлина
Путь закончен, мой брат, пусть он был неоправданно длинным,
И казалось порой – сил не хватит на следующий шаг.
Слышишь, брат? В этот день мы с тобою дошли до Берлина,
Впереди только цель – ненавистный заветный Рейхстаг.
Нас поклоном немым встретит здесь Триумфальная арка,
И руины домов победителям лягут к ногам,
И взовьётся наш флаг над тем самым проклятым Рейхстагом,
И мы крикнем «Ура!», пробираясь сквозь копоть и гарь.
Развевается флаг – ты же видишь, теперь всё как нужно.
Почему же наш крик замирает, не вылившись в звук,
И немая тоска наполняет солдатскую душу –
Может, боль за себя, может быть, даже жалость к врагу.
Помнишь дом на горе, что под снегом склонялся, сутулясь,
Помнишь ленту реки под скрипучим висячим мостом?
Мы смотрели с горы на сосуды темнеющих улиц –
Почему же теперь нам никто не напомнит о том?
Мы бежали в поля, уходившие в пламя заката,
В бесконечную высь, где и небо покрыто травой.
Мы пытались любить – и конечно же, с первого взгляда,
И в безумие чувств мы ныряли тогда с головой.
Мы хранили мечту – идеал непорочный и светлый,
И служили ему, позабыв про преграды и боль.
Так ответь же мне, брат, разве жизнь нам заменит победа,
Если даже любить мы уже разучились с тобой?
Мы хотели, чтоб нам не медали сияли, а солнце,
Мы надеялись жить, воплощая несбыточный миф -
Чтобы воду черпать из глубокого жерла колодца
И не видеть на ней этот страшный багряный отлив.
Помнишь кровь на полу и руины любимого дома,
Помнишь ленту реки, что текла меж обугленных свай?
Мы учились стрелять – мы уже не могли по-другому,
Ты же помнишь приказ: не щади, не жалей, не прощай.
На холодных полях, где в колосьях запрятаны мины,
Мы прощались навек – мимоходом, лишь скорбно кивнув.
Нас осталось чуть-чуть – тех, кто всё же дошёл до Берлина,
Чтоб у стылых небес, обессилев, спросить: «Почему?!»
Справедливость жива – видишь, брат, всё случилось, как нужно,
Даже мины – и те зарастают с годами травой.
Развевается флаг – монумент искалеченным душам,
Развевается флаг – наш единственный друг фронтовой.
Кто спасёт нас теперь, изувеченных болью и страхом,
Когда пышных торжеств и речей облетит мишура?
Развевается флаг над тем самым проклятым Рейхстагом.
Путь закончен, мой брат, нам осталось лишь крикнуть «Ура!»
8 ноября 2007 г.
Камо грядеши
Не плачь, сестра – к чему травить слезами сердце?
Отчайная мольба спасенья нам не даст.
Известна нам давно жестокость иноверцев,
Мы выбрали свой путь, пришла пора страдать.
Всё кончится, поверь, мучения не вечны –
Один звериный рык, один оскал зубов.
У нас осталась ночь, огонь горящей свечки
И вечная хвала Тому, Кто есть Любовь.
Мы выдержим, сестра, без жалобы, без стона,
У смерти на краю сумеем простоять.
Ну почему опять ты шепчешь про Нерона?
Прости его, сестра, Господь ему судья.
Горящие глаза, распахнутые пасти –
Забудь о них сейчас, мы справимся, сестра,
Ведь мы идём туда, где вечным будет счастье,
Осталось лишь чуть-чуть, дождаться бы утра.
Рим требует опять и пиршества, и зрелищ –
Побаловать господ, порадовать рабов.
Мы выйдем поутру в распахнутые двери
В объятия Творца, Который есть Любовь.
20 декабря 2007 г.
Сети
Неважно, кто друзья, а кто враги,
Давно перемешалось всё на свете.
Мы снова попадаем, как в силки,
В чужих интриг расставленные сети.
Мы ищем правду – так уж повелось,
Как проблеск света в непроглядном мраке,
И наша смелость – это просто злость
На нас самих за собственные страхи.
Среди чужих амбиций и страстей
Все идеалы выглядят нелепо.
Мы снова ищем солнца в темноте,
Забыв хотя бы раз взглянуть на небо.
20 января 2008 г.
Если друг познаётся в радости
Отгремели уже опасности,
Но тревогой душа полна.
Если друг познаётся в радости,
Так возьми её всю сполна,
Чтобы в этой беспечной лёгкости
Снова сердцем не охладеть,
Если друг познаётся в стойкости –
Это больше, чем лишь в беде.
Помоги не забыть о Вечности,
Благодарными быть всегда.
Если друг познаётся в верности,
Отступить от неё не дай.
20 января 2008 г.
Прощание с зимой
Приговор прозвучал календарным листом,
Отбивают часы окончание жизни.
Ты ведь даже не понял, что будет потом,
И всё так же лежал, облепляя карнизы.
Ты теперь обречён, умирающий снег –
За порогом весна, и отчёт уже начат.
Даже лёгкий мороз, что придёт под рассвет
Для спасенья зимы ничего уж не значит.
Ты в холодной тени, притаившись, лежишь,
Покрываясь, как панцирем, коркою наста.
Если б знали вы, люди, как хочется жить,
Не вливаясь в ручей, размывающий насмерть!
Бесполезно – минуты твои сочтены,
И растопят лучи твой слезящийся панцирь.
Лишь хватило бы сил для прощенья Весны
Перед тем, как в траву молодую впитаться.
7 марта 2008 г.
Великой княжне
Ты на мать смотрела с нежностью и лаской,
Боль и жалость пряча не по-детски твёрдо.
Не найти просвета в ярко-белой краске,
Не увидеть небо сквозь её разводы.
Помнишь, как шагами эхо застучало,
Как запели стены музыкой прикладов?
Каждый день мученья начинал сначала,
Молча повторяя вечное «так надо».
Снова замирают на вязаньи пальцы,
Вслушиваясь робко в речи коменданта.
Помнишь, ты решила больше не бояться?
Помнишь, ты молилась за него когда-то?
Помнишь, ты о вере что-то говорила,
Слёзы утирая матери и брату?
Что же изменилось, милая Мария?
Твой Господь сильнее сотни комендантов.
Значит, испытанья встретишь ты достойно,
Ты ведь стала старше и, наверно, строже.
Всё не так уж страшно и почти спокойно,
Только жаль, что неба не увидеть больше…
16 июля 2008 г.
На смерть тирана (Два цвета)
Кто снова попадёт к мечу на остриё
За то, что устоял и не поддался страсти?
Ты думаешь: весь мир – владение твоё,
И можешь ты весь свет в свои цвета раскрасить.
Да только вот беда – скрошилась акварель,
И угли, и холсты давно горят в камине.
Осталось у тебя два цвета на земле –
И больше ничего не нужно между ними.
И стала жизнь проста, как святочный рассказ:
Герои и враги, святые и злодеи,
А если кто-то вдруг не вышли цветом глаз,
Наверно, нет греха, что их в бою задели.
Герои не грешат – они всегда чисты,
С врагами можно всё – они всегда порочны,
Да только вот беда – закончились листы,
А чёрный список твой, как прежде, незакончен.
Ты снова победил в объявленной войне,
И можно отдыхать, забыв про всё на свете.
Да только вот беда – в краю, где нет теней
Без чёрного листа и белый незаметен.
Враги тебе нужны – к чему греха таить?
Всегда найдётся тот, кто в чём-то смотрит косо.
И росчерком пера ты подданных своих
Заносишь во враги безжалостно и просто.
Не так уж тяжело придумать им вину,
И ты почти что Бог – но только, извините,
Кто собственную смерть не может оттянуть,
Наверное, ни в чём уже не повелитель.
Ты требуешь опять походов и войны,
Как будто чья-то смерть твою судьбу изменит,
А подданные ждут, когда раздел казны,
И смотрят на часы, отсчитывая время.
Ну что же ты, король, теперь не так уж смел?
Нет смысла совершать куренья на высотах.
Вааловы жрецы остались не у дел,
Одни лишь только Бог решает в жизни что-то.
Один лишь только Бог, несущий мир везде –
Быть может, Он простит и просьбы не отклонит?
Да только вот беда – Его не разглядеть.
Его не распознать на ярко-белом фоне.
16 августа 2008 г.
На обломках Цхинвали
Оседают завалы,
Растворяется дым,
На обломках Цхинвали
Чьей-то крови следы.
Разрываются танки
В чёрном шквале огня.
Человечьи останки
Запеклись на камнях.
Было нужно так мало –
Лишь пробраться меж тел,
Добежать до подвала,
Не попасть под обстрел,
Лишь под крышей пригнуться,
Лишь зажаться в углу…
А снаряды несутся
В непроглядную мглу.
Умирать молодыми –
Нет задачи трудней,
Просто выйти из дыма,
Пусть на встречу войне,
И, завал разгребая,
Под обстрелом стоять…
Жизнь прекрасна любая,
Но уже не своя.
И они умирали
Под обстрелом шальным
На обломках Цхинвали
У сожжённой стены.
9 сентября 2008 г.
Амадей
Как это можно передать,
Какие здесь найти слова?
Ты смотришь в нотную тетрадь,
Не в силах взгляда оторвать;
Сжимая пальцы добела,
Всем сердцем чувствуешь восторг,
И не справляясь с вихрем зла,
В досаде комкаешь листок.
Ну почему Создатель нот,
Владыка мира и небес
Талант так просто раздаёт
Другим, но только не тебе?!
И, чёрной завистью томим,
Чужую видя красоту,
Ты от бессилия в камин
Бросаешь стопки партитур.
Ты просишь славы у судьбы,
Бессмертья жаждешь от людей,
Но смог мечту твою разбить
Какой-то немец – Амадей.
И отражается в зрачках
Огонь, игравший между нот.
Пускай повержен ты пока –
Твой час когда-нибудь пробьёт!
А что убийство – просто миг,
Один лишь шаг, один лишь вздох.
Твой враг исчезнет, как возник,
Оставив реквием в залог.
Он так наивно и смешно
Тебе, как другу, доверял…
Но яд был выпит – всё прошло –
И вот, свершилась месть твоя.
И вечный реквием звучит,
И речи слышатся в толпе.
Народ, как прежде, говорит –
О нём, и вновь не о тебе!
А ты стоишь над стопкой нот,
Один в холодной пустоте –
Предав себя, предав его,
Предав и Бога, и людей.
Мирская слава, словно тень,
Не даст ни света, ни тепла.
Ты смотришь в ноты на листе,
Сжимая пальцы добела.
23 марта 2009 г.
Отречение
Ну вот и всё: надежды нет,
И Он царём уже не станет,
Он проиграл, как человек, и значит, он уже не Бог.
Он был тебе дороже всех –
Твой Друг, Учитель и Наставник,
Ему ты верил, как себе, а Он Себя спасти не смог.
Ты шёл за Ним в тени колонн,
От взглядов стражников скрываясь,
Ты так хотел Ему помочь, ты ждал, чем кончится допрос.
Знобила ночь, горел огонь,
Холодный камень согревая.
Ты сел погреться у костра, стараясь лишь не выдать слёз.
Костра неверные огни
Под утро тихо угасали.
Взлетали искры в темноту и устремлялись лентой ввысь.
«А ты ведь был одним из них» -
Вдруг раздалось меж голосами,
Глаза служанки молодой в тебя безжалостно впились.
Ты посмотрел в её глаза –
Холодный взгляд, усмешка злая,
И страх, как ветер ледяной, смятеньем душу охватил.
И ты, не зная, что сказать,
Ответил: «Я Его не знаю»,
И отвернулся впопыхах, и вновь на землю сел без сил.
«Да точно он!» - сказал другой,
«И вид его уж очень странен».
А тут и третий подступил и начал прямо на ходу:
«Вы посмотрите на него –
Ведь он же сам – галилеянин,
И этой ночью точно он с тем самозванцем был в саду».
Ты отшатнулся от людей,
В холодном ужасе немея,
И вмиг представился тебе первосвященника допрос.
«Я не встречал Его нигде,
Я даже не был в Галилее»,
Забыв от страха всё вокруг, ты убеждённо произнёс.
Знобила ночь, горел огонь,
Темнели горные вершины,
И даже утро, как назло, не наступало до сих пор.
Давила тьма со всех сторон,
И крик раздался петушиный,
Истошный крик, безумный крик звучал, как будто приговор.
И вспомнил ты Его слова,
Как будто снова их услышал,
Но утро вспять не обратить, и время нам не повернуть.
И лишь горячая зола
Лежала горсткой на кострище,
И петушиный громкий крик в рассветных сумерках тонул…
24 апреля 2009 г.
Баллада о немецкой принцессе
Живя на берегах родного Рейна,
Среди немецких замков и лугов,
Тогда ещё не знала ты, наверно,
Какой венец тебе готовит Бог.
Как рано научилась ты молиться,
Когда, похоронив родную мать,
Ходила с новой силой по больницам,
Чужую боль стараясь принимать.
Ничто, как милость, сердца не согреет,
Ничто так утешения не даст.
Но, встретив князя русского Сергея,
Ты с ним одним осталась навсегда.
Приняв всем сердцем родину чужую,
Чужую веру искренне приняв,
Решила ты: «Лишь ей одной служу я
На той земле, что свята для меня».
Один Господь Княгини сердце видел,
Один лишь Он познал её печаль,
Когда на месте взрыва к панихиде
Ты мужа собирала по частям.
Один лишь Он дал сил тебе на это,
Когда с небес смотрел с любовью вниз,
Как ходят по домам и лазаретам
Десятки пар монахинь-дьяконисс.
Он слышал, как у края чёрной шахты
На палачей бросая кроткий взгляд,
Шептала ты: «Они не виноваты,
Они не знают, Боже, что творят».
Он видел, как в сырой рассветной сини
Чужую рану стала бинтовать,
И как в тот миг звучали у Княгини
Последнего прощения слова.
19 июля 2009 г.
Новая песня о главном
О чём просить мы можем, грешные,
Из пасти гибнущей земли?
Тебя, не мир, но меч принесшего,
О мире нам не умолить.
От клеветы чужой уставшие,
В молитву прячемся от склок.
К чему просить о счастье каждому,
Когда несчастен был Сам Бог?
К чему желать от бурь пристанища
В чужой заброшенной стране?
Проходит всё. А что останется,
Пусть станет нам всего верней.
Пусть всё пройдёт – непостоянное,
Собою сердца не затмив.
О чём просить, коль знаешь главное?
Всё остальное – просто миф.
29 августа 2009 г.
Романс гражданской войны
Гражданская война нам роли расписала.
Страна за пару лет утоплена в крови.
А я тебя прошу как будто бы о малом –
А я тебя прошу: ты только лишь живи.
Привыкнув голодать и вздрагивать от стука,
И слышать чей-то плач так близко – за окном,
Мы начали ценить дыхание друг друга,
И для меня теперь важней всего оно.
Поля опять горят неубранной пшеницей,
И слышно, как скрипит телега в колее.
А я за жизнь твою всю ночь хочу молиться,
Забыв про всё вокруг, что знала на земле.
В бессмысленной войне дороги нам не выбрать –
Фамилия и кровь нам всё определят.
Людская гибнет жизнь в чужих кровавых играх,
И мёртвые тела застыли на полях.
Вновь выстрелы слышны раскатисто и гулко,
Прощаться нам пора – уже горит рассвет.
Мы начали ценить дыхание друг друга,
И для меня теперь его дороже нет.
29 августа 2009 г.
|
